К 70-летию со Дня Победы

На фото - журналист Николай Горюнов (1937 г.)

Своего дядю, брата отца, я видел только на фотографиях. На одной из них – в форме кавалериста, сидящего на стуле с саблей в ножнах между его колен. На другой, предвоенной, среди его других четырёх братьев. И ещё на одной, тоже предвоенной, - с сестрой (из большой семьи только она жива).

Знал, что дядя Коля был не только журналистом-газетчиком, но и фотографом. Подростком видел ещё целым его «фотокор» и некоторые его фотографии. А недавно нашел небольшую статью о нём, напечатанную в его газете, в которую он не вернулся, в мае 1970 года, в дни 25-летия со дня Победы. Победы, в которую дядя Коля внёс свою молодую жизнь. Вот эта статья:

«В редакцию не вернулся

Мы стояли у темной кромки леса.  ?Теплый    весенний воздух накатывал волнами, принося с собой запах разогретой смолы и свежей хвои. Быстро синеющие сумерки постепенно смазывали окружающие предметы, высвечивая на крутом небосклоне далекие звезды, которые призывно мигали, разгораясь все ярче и ярче, как бы маня нас в необъятную      высь. И вдруг одна из звездочек сорвалась, прочертила по темному небу огненную дугу и погасла,

— Вот так же и человек, —негромко проговорил мой собеседник, —Мелькнет в жизни, вспыхнет и уйдет, не оставив следа.

Возражать не хотелось, хотя я твердо уверен, что человек не может уйти из жизни бесследно. Даже после своей смерти он продолжает жить в памяти родных и близких, друзей и знакомых, в своих делах и поступках, в созданных его руками вещах, рукописях, опубликованных заметках.

...Появился он в редакции «Кулебакский металлист» жарким июньским днем 1939 года. Вошел как-то незаметно, поздоровался и, густо покраснев. представился:

—Николай Горюнов. Принес заметку. Посмотрите, пожалуйста.

А через несколько дней демобилизованный красноармеец Николай Григорьевич Горюнов был зачислен в штат редакции на должность литературного сотрудника. Скоро он уже возглавлял сельскохозяйственный отдел.

Однажды ранней весной на очередную редакционную планерку Николай Горюнов представил план работы. Первым пунктом стояло: «Провести в начале марта рабкоровские рейды по проверке готовности колхозов района к весеннему- севу». Редактор, взглянув на беснующуюся за окном совсем не мартовскую метель, зябко передернул плечами, но не сказал ни слова. Рейды были нужны газете позарез. Он представил, как по заснеженной дороге шагает от села к селу белокурый небольшого роста человек, как он дотошно и со знанием дела осматривает инвентарь и семена, как вечером в избе-читальне ведет неторопливый разговор с селькорами.

Пожелтевшие от времени подшивки газеты донесли до нас горячее дыхание предвоенных лет. Развернув газетный лист, окунаешься в круговорот событий, участником которых не был, но отблеск которых донесли до сегодняшних дней наши собратья по перу. Наши старшие товарищи. Их критические заметки и фельетоны били остро и беспощадно лодырей и прогульщиков. Их очерки и зарисовки сохранили для нас облик передовиков производства.

Громко и раскатисто залился телефонный звонок. Редактор снял трубку. Откуда-то издалека долетел знакомый голос Горюнова.

- Иван Игнатьевич, интересная информация. Здесь на уборке урожая колхозницы Мочалова, Безрукова, Голубева дают по полторы — две нормы.

Редактор быстро записывал данные. Скоро лист бумаги пестрел фамилиями, цифрами. А назавтра труженики Шилокшанского колхоза уже читали в районной газете о ходе уборки урожая в их колхозе.

На этот раз Николай Горюнов из командировки вернулся мрачным и еще более неразговорчивым. Поздоровавшись, он прошел в свой отдел, сел за стол, зашуршал бумагами. Затем заскрипело перо, и часа через три на стол редактора лег первый фельетон, написанный Николаем Горюновым. Назывался он «Добрый дядя» и бичевал председателя одного из колхозов за развал работы, за беспробудное пьянство.

Через несколько дней после выхода в свет фельетона общее собрание колхозников освободило горе-председателя от работы.

В ту последнюю предвоенную июньскую субботу Николай Горюнов засиделся в редакции допоздна. Утром был намечен выезд на строительство дороги Горький—Муром —Кулебаки, откуда он должен был дать репортаж. И он был, этот репортаж, последний репортаж о мирном строительстве, хотя над страной уже полыхал огонь войны. Вернувшись домой, Николай собрал необходимые солдату вещи, сдал редактору материал о ходе строительства дороги и направился в военкомат. Через несколько дней он уже находился в действующей армии.

Грозной осенью 1941 года под Москвой наши части сдерживали наступление фашистских орд. На одном из участков фронта, в легендарном корпусе Доватора, воевал журналист Николай Горюнов. Серым ноябрьским утром во время атаки пуля ударила бойца под сердце. Выпал из ослабевших рук клинок. И в Кулебаки пришло написанное на официальном бланке письмо. Вот это.

«Ваш сын сержант Николай Григорьевич Горюнов погиб смертью героя и похоронен на опушке леса в двухстах метрах от деревни Аненково Русского района Московской области».

Он в редакцию не вернулся. Но память о нем жива.

И. ШАРЫГИН».